Крошится наст. Метели рёв.
И лик чужой луны изранен.
Шестёрка бешеных волков
Несут куда-то мои сани.
Долина дикая сопит.
Хлещу волков еловой веткой.
Под шкурой льва невеста спит,
В ночи украденная предком.
Огни, огни, я знаю, там,
Хотя и не был здесь ни разу,
И подношу к своим устам,
Из ножен вынув, скрамакассу.
Лицо избранницы плывет,
Родное, слышу песнь степную.
Мой предок знает, что берет.
Горжусь и даже чуть ревную.
Но предок - предком, я-то здесь!
В степи сарматской, вошь ядрена.
И все при мне: и шлем, и спесь,
В санях славянская матрена.
Минуты тянутся, часы.
Уже луна устала плакать.
Вдруг волки встали и носы
Испуганно уткнули в лапы.
Огонь сгибает ночь в дугу,
Старик - как чудище лесное.
Смотрю в глаза и не могу
Понять, что сбудется со мною.
Губ шевеленье, ветра стон.
Вдруг, - предок мой - на смертном ложе.
Мы с ним похожи, только он,
Пожалуй, всё-таки моложе.
Виденье вышло из огня,
Из пальцев старика дрожащих.
Не я, ведь это же не я
Гнал только что волков скулящих.
Я слышал, старче, в нужный миг
Пересекаются столетья.
Мой предок юный, мой двойник,
Мчал на санях к порогу смерти.
А я был в нем, а он - во мне.
Ты разделил нас, злой кудесник.
Когда он мертвым падал в снег,
Улыбку подарив невесте.

Крошится наст, метели рёв,
И лик родной луны изранен.
Шестерка бешеных волков
Без нас уносит наши сани.